|
so:text
|
Аркадий Исаакович относился ко мне прекрасно. Он говорил: «Миша, вот этот текст мы берём, этот берём». Берём-берём-берём… У меня всё брали! Но он никогда не говорил: «Заплатим». Я очень его уважаю, но до сих пор не понимаю, как ему не пришло в голову спросить, на что я живу. Наконец я решился. К самому Аркадию Исааковичу подойти — это всегда много волнений. Надо долго ползти на брюхе, потом где-то возникнуть, опять ползти… Я подошёл к его жене: «Вы знаете, я, пожалуй, поеду… В Одессе уже заждались, меня возьмут опять в порт…» Она говорит: «Я поговорю, немедленно поговорю с Аркадием Исааковичем». И — вот что значит жена! Рома прибегает вечером, сообщает, что завтра Райкин меня ждёт. Я подошёл где-то за час до начала спектакля. А он всегда пудрился, всегда! Он стоял перед зеркалом и пудрился. А я стоял у него за спиной. Это был разговор отражения с отражением. Он сказал: «Да-да, я слышал… Тебе не надо уезжать. Мы тут решили — ты получишь пятьсот рублей… Мы составим контракт». Когда я почувствовал вкус денег, я уже стал мерзко отказываться работать без денег. Я говорил: «Аркадий Исаакович! Вы уже вот у меня 5 штук взяли… Повторите, пожалуйста, этот чудесный опыт». Впервые я понял это сказочное ощущение. «Вот за эту ерунду, за одну штучку, — думал я, — за полчаса работы, из ничего, я получаю половину месячной зарплаты. Боже мой! Это, наверное, скоро кончится… Видимо, все же прийдётся линять в порт»… Я был уверен, что талант должен кончиться. Что я испишусь и перестану быть смешным. А это, оказывается, наоборот — чем больше пишешь, тем лучше получается. Умнее становишься, опытнее. Нет, не иссякает! (ru) |
